Калужская зона. История четвертая: Руслан по 105-й статье
Мы продолжаем нашу рубрику «Калужские истории». В этом сериале – несколько историй о людях с зоны. О реальных осуждённых, отбывающих, либо уже отбывших срок в калужских тюрьмах. Рассказ будет идти от первого лица – калужской журналистки, по долгу службы попавшей в места заключения.
Предыдущие истории серии "Калужская зона":
1. Калужская зона. История первая: осужденный Полянский
2. Калужская зона. История вторая: освобождённый Полянский
3. Калужская зона. История третья: Аня в женской колонии
С Русланом я познакомилась на конкурсе самодеятельной песни среди осужденных. Случилось это в преддверие какого-то праздника – то ли Новый год, то ли 9 мая, неважно. Вроде бы и музыка, и нарядное, яркое оформление, плакаты там всякие, а я зашла в клуб, и пот холодный прошиб, как говорится.
Зал чернел неподвижными одинаковыми фигурами зеков, и почти звенящая тревога в воздухе висела, нутром ощущалась. Меня сканировали, бурили недобрыми, напряженными взглядами. И только на сцене – по-будничному, как-то дежурно и до теплоты нормально, парень в белоснежной рубашке – как лебедь среди воронья – настраивал инструменты, возился с проводами
– Это Руслан, он сейчас к номеру готовится, будет выступать. Руслан, поговори с журналистом...
– С удовольствием, – просто сказал музыкант. О чем узнать хотите? Про песни, которые поем?
– Давайте про песни, – обрадовалась я такой говорливости. - Что там у вас в репертуаре?
– Не шансон! – засмеялся он. – Все почему-то думают, что мы фанаты шансона – но это ерунда, бред. Ну вот вам сколько лет? Вы шансон, что ли, слушаете?
– Ээээ… – замялась я.
– Мне 24! Почему я шансон-то слушать должен? Я на воле слушал рок. Вон мои коллеги – наши музыканты, такие же молодые ребята – и любим мы все то, что обычно любят в этом возрасте – и рэп, и эстраду, а тут подсели на старые советские песни!
– За что здесь оказались? – внезапно, не своим голосом, вдруг выдала я. Вопрос сам-собой-таки вырвался.
– Сто пятая (убийство - прим.ред.), – просто ответил он, будто номер школы назвал, в которой учился.
– А чем занимались раньше? Музыкой увлекались?
– Что вы! Я – по машинам специалист, до того, как сюда попал, нотной грамоты не знал вообще, ничего не умел – а тут за четыре года научился на нескольких инструментах играть и даже пою немного, сейчас сами послушаете!
– Послушаю, конечно. Успехов.
– И вам тоже! Мы еще встретимся обязательно, вот увидите!
Обычный парень – худой, высокий, черноглазый – только бритый. А так – обычный. Сто пятая. Встретимся. Очень мило.
А через некоторое время мы действительно встретились – все в тех же декорациях. Я сидела в зале, он выступал на сцене. И вот концерт заканчивается, и я вдруг вижу, что тот самый говорливый черноглазый Руслан мне вроде как подмигивает, рожи строит и какие-то знаки делает.
– Дим, – толкаю я оператора. – А чего это он хочет?
– Как чего? Телефончик твой хочет! – захохотал оператор. – А что, обменяйтесь контактами, станешь его музой, начнете переписку, на свиданки к нему будешь ездить…
Шутка – огонь, кончено, нечего добавить. Ну мы посмеялись, собрались и уехали.
…А через пару дней мне на работу – звонок! На общий рабочий телефон!
Коллега, которая позвала к телефону, странно ухмылялась:
– Приятный мужской голос! Уже второй раз за день звонит…
Я так испугалась, что даже не поняла, с какой целью звонит черноглазый говорун, отбывающий наказание по сто пятой. Чтобы он не занимал рабочий телефон, я совершила стратегическую ошибку и попросила звонить мне на домашний или личный, главное – не на рабочий.
…И началось. Каждый божий вечер, в одно и то же время, – видимо, это было связано с режимом на зоне – раздавался звонок от Руслана. Длились эти телефонные сеансы от получаса до 40 минут – я из вежливости не решалась закруглить диалог. Сначала было интересно, и я даже сочувствовала. Руслан рассказывал о своей жизни на воле, о маме, о музыке, о своих увлечениях – машинах, каких-то железках, о суровых законах зоны, где все были гадами – кроме него, конечно – он, естественно, был не виноват, а стал жертвой обстоятельств.
Один раз за этот период я приезжала на территорию колонии по журналистским делам. С Русланом только поздоровалась и перебросилась парой фраз.
Зато потом выслушивала по телефону странные комментарии, которые поразили до глубины души: «ну ты чё так вырядилась? Соображаешь, куда приезжала?! Что за штаны? Вся задница обтянута!»
Трудно назвать степень растерянности от подобной грубости, я даже не нашлась, что ответить.
А потом стало бесить все. Мне было жаль своего времени. Мне было неприятно общаться. А когда пошли смс-ки, типа «не могу заснуть, думаю о тебе», «всю жизнь о тебе мечтал», – поняла, что надо срочно завязывать с телефонными сеансами.
Последний разговор сыграл роль мышки из сказки «Репка».
– Ты чего трубку не брала?
– Занята была. Работала.
– Не ври! Мои люди тебя видели, ты вышла с работы в шесть вечера, зашла в магазин и после – домой.
– Твои люди?! За мной следят?!
Не помню, что он ответил, что было позже – ничего не помню, кроме паники. Меня трясло всю ночь, а на следующий день я пошла к знакомой девушке-психологу, которая работала в системе УФСИН – поговорить.
Потом, по ее совету, сменила номер телефона и больше никогда не переступала порог этой ИК.
Все персонажи реально существуют, имена изменены.
Фотографии использованы лишь для иллюстрации атмосферы и сделаны не в Калужской области.
Использованы фото из отрытых источников в сети.
