Персона. Вова Марин: под своим углом зрения
Вряд ли его работы поймут любители традиционной консервативной живописи – пейзажей, портретов, натюрмортов. Но это и совсем не то, о чем весьма уничижительно отзывается писатель и художник Максим Кантор, когда говорит о том, что в современных музеях сваливается всякая походная дрянь, то, что копится в дорожных мешках, обломки утраченной культуры.
Напротив, старые вещи и материалы, которые использует для своих работ Владимир Марин, перестают быть мертвыми, в них появляется нечто осмысленное, они начинают жить своей жизнью.
Важно лишь найти тот единственный ракурс и ту точку, с которой это видно. И тогда кусок железа черного цвета становится ночной дорогой, где свет фар освещает разделительную полосу, а в лобовое стекло несутся снежинки.
И ты радуешься этому открытию. И тому, что такой человек живет здесь, в этом городе, читает те же самые книги, смотрит то же кино и слушает ту же музыку, что и все, но так необычно видит.
Замечу, что человек он самодостаточный, не очень-то и разговорчивый, со своим внутренним миром (о чем сами по себе его произведения говорят). За популярностью не гонится, работает дизайнером в одной из фирм, вместе с женой воспитывает маленькую дочку. Ему еще нет тридцати…
- Володя, как ты определяешь стиль того, что ты делаешь?
- Критики называют его «арте повера», в переводе с итальянского это означает «бедное искусство». В нем используются промышленные или нехудожественные материалы. Это могут быть доски, куски железа, старые газеты, какие-то вещи, кастрюли или баки.
- Да, я, кстати, слышал про необычный телескоп, который ты сделал таким методом, хотел на него посмотреть…
- Он на выставке в Москве был. Это труба, сваренная из нескольких кастрюль разного диаметра и бака с ржавым днищем. Когда в него смотришь, видишь звезды и Луну.
- Ты окончил московский университет дизайна и технологии по специальности «дизайн среды». Можно сказать, специалист по городской среде. Как ты оцениваешь ее в Калуге?
- Я могу говорить только о том, что мне близко. Мне кажется, что в ней не хватает необычных артобъектов, есть только дорогие бронзовые памятники. А можно было бы для создания городского пространства использовать дерево, листовую сталь, какие-то другие недорогие материалы. В результате получилось бы интереснее и дешевле. Можно было бы, например, провести конкурс среди художников, пригласить к участию в нем из других городов. И чтобы оценивали не чиновники, а специалисты, которые в этом разбираются. В городе много площадей, где их можно разместить и создать какое-то живое пространство.
- А местная художественная жизнь в Калуге, она какая?
- Ее просто нет. Ярких событий в ней происходит мало.
- Вероятно, этим можно объяснить и те отклики, которые получают на проходящих выставках какие-то необычные вещи?
- Поскольку в Калуге ничего не происходит, то вкус у людей ограничен только тем, что им предлагают, они мало что видят из нового. На выставки ходят обычные люди, и они часто не понимают необычных явлений. В город надо привозить выставки современных мастеров, показывать, как может выглядеть современное искусство. Тогда угол зрения у публики будет постепенно расширяться.
- Ты всегда работал именно в этом жанре?
- Раньше я занимался фотографией. Аналоговой. У меня есть серия работ «Осиротевшие вещи». Она дедушке посвящена, он много разного чинил своими руками, с помощью эпоксидки, изоленты... Я много таких предметов обнаружил после его смерти.
- А над чем ты сейчас работаешь?
- Делаю серию «Просто дерево жалко» для московской биенале современного искусства, которая состоится в сентябре. Это несколько объектов из остатков деревьев - веток, стволов, которые в городе пилят и не вывозят.
- Кстати, твои работы покупают?
- Бывают покупатели, но я их не знаю.
- Самый знаменитый из них, насколько мне известно, Владислав Сурков, экс-чиновник кремлевской администрации, купивший в марте одну из работ на презентации проекта ДНК. Изменилось ли что-то для тебя после такого внимания к твоему творчеству?
- Пока нет. Но мне сказали, что этот вопрос сейчас находится в стадии решения.
Мнения
Анна Сенатова, директор выставочной галереи Дома музыки:
- Совершенный, 100%-й вариант художника. Интроверт. Выдумщик. Умница. Очень тонкий и деликатный человек. Талант, безусловно. Невероятно интересно считывать (расшифровывать) «слои» его искусства. И, как это часто случается, здесь-то как раз и происходит распознавание «свой - чужой»!
«Свои» понимают, могут оценить глубину и иронию (как же без нее!), удивляются и способны оценить. «Чужие» не понимают и автоматически скатываются к агрессии, примитивной и порядком поднадоевшей: "Не пущать! Запретить! Вычеркнуть!" Те же, кто поспокойнее, из непонимающих, ворчат: «Подумаешь, тоже мне искусство! Так каждый дурак сможет!»...
Так было с работой, представленной на презентации ДНК. Кто-то, не поняв, увидел лишь продырявленную железяку с подсветкой и оскорбился, решив, что художник издевается над зрителем, тяготеющим к «прекрасному» (еще одна, набившая оскомину дежурная и вполне себе универсальная формулировка противников «современного искусства»). Человек же с воображением увидит в безнадежном черном пространстве свет и пойдет туда, куда ведет (и выведет!) «Ночная дорога»... А если еще и снег, то совсем хорошо: всё светлее... («Ночная дорога. Снегопад»). Уж не говоря про цитаты, которые в этих работах. Из песен. Но не про ямщика, других.
Из отзывов рецензентов:
Владимир Марин использует в качестве основы своих работ найденные объекты (found objects), такие, как дерево, доски, железные листы, которые когда-то, в свою очередь, были частями целостных конструкций. Эти найденные объекты сами по себе являются носителями аксиологической информации, потому что под воздействием процесса использования человеком они проходили несколько состояний, их внешний вид, назначение и востребованность изменялись с течением времени.
Но художник отходит от принципа демонстрирования найденного объекта как конечного утверждения, что было характерно, например, для течения «арте повера», и проводит с ним заключительную в жизненном цикле объекта метаморфозу, добавляя к нему свою субъективную эмоциональную составляющую, при этом прочно связанную с той же самой средой, из которой были взяты базовые объекты. В итоге работы Марина несут в себе органический живой элемент, благодаря которому похороненный средой материал продолжает существовать как ее метафизический образ на другом уровне бытия – в эмоциональном измерении смотрящего.
Молодой художник выступает в более чем традиционном жанре — рисует на заборах.
Или на железках, досках и других кривых, косых, но все еще крепких и надежных, побывавших в употреблении объектах неясного теперь уже назначения. Он чувствует себя тем более уверенно в среде городского примитива, что наивные упражнения уже сто лет как стали уважаемой частью профессиональной практики.
Правда, к кристальной ясности родного языка — с его совершенными формулами, умещающимися в трех буквах, — Вова Марин, в отличие от множества выступавших в этом жанре предшественников, не проявляет никакого интереса.
Его сообщения минимальны и сводятся к знаку: цифрой, фрагментом орнамента, кляксой, простыми формами он отмечает перевод шероховатой, неровно окрашенной поверхности из мира простых, естественных ненужных вещей в искусство высокое, но не слишком умное и холодное, сохраняющее добрые чувства к ржавому и потертому.
Выставки
Персональные выставки:
2012
- Над заборами. 11.12 Gallery, Москва
Групповые выставки:
2013
- RUSSIAN EXPORT. 55 Sydenham Road, Сидней
- Мастерская 2013 "Изучение изысканий". ММСИ, Москва
- 2012 Anonimous. ПЕРММ, Музей современного искусства, Пермь
2011
- «Фестиваль открытий». Калуга
- Выставка победителей премии «Лучший фотограф 2010». Центр фотографии им. братьев Люмьер, Москва
- «Поиск и эксперимент», Калуга
Андрей ГУСЕВ
Фото Игоря РУЛЕВА
